В большом городе, где столько домов и людей, что 
не всем хватает места хотя бы на маленький садик, а потому 
большинству жителей приходится довольствоваться комнатными 
цветами в горшках, жили двое бедных детей, и садик у них был 
чуть побольше цветочного горшка. Они не были братом и сестрой, 
но любили друг друга, как брат и сестра.
Родители их жили в каморках под крышей в двух соседних домах. 
Кровли домов сходились, и между ними тянулся водосточный желоб. 
Здесь-то и смотрели друг на друга чердачные окошки от каждого дома. 
Стоило лишь перешагнуть через желоб, и можно было попасть из 
одного окошка в другое.

У родителей было по большому деревянному ящику, в них росла зелень 
для приправ и небольшие розовые кусты - по одному в каждом ящике, 
пышно разросшиеся. Родителям пришло в голову поставить эти ящики 
поперек желоба, так что от одного окна к другому тянулись словно 
две цветочные грядки. Зелеными гирляндами спускался из ящиков горох, 
розовые кусты заглядывали в окна и сплетались ветвями. Родители позволяли 
мальчику и девочке ходить друг к другу в гости по крыше и сидеть на 
скамеечке под розами. Как чудесно им тут игралось!
Зима клала конец этой радости. Окна зачастую совсем замерзали, но дети 
нагревали на печи медные монеты, прикладывали их к замерзшим стеклам, 
и сейчас же оттаивало чудесное круглое отверстие, а в него выглядывал 
веселый ласковый глазок - это смотрели, каждый из своего окна, мальчик 
и девочка, Кай и Герда. Летом они одним прыжком могли очутиться в 
гостях друг у друга, а зимою надо было сначала спуститься на много-много 
ступеней вниз, а потом подняться на столько же вверх. 
На дворе перепархивал снежок.
- Это роятся белые пчелки! - говорила старая бабушка.
- А у них тоже есть королева? - спрашивал мальчик. Он знал, что у 
настоящих пчел есть такая.
- Есть! - отвечала бабушка. - Снежинки окружают ее густым роем, но она 
больше их всех и никогда не присаживается на землю, вечно носится в 
черном облаке. Часто по ночам пролетает она по городским улицам и 
заглядывает в окошки, вот оттого-то и покрываются они морозными узорами, 
словно цветами.
- Видели, видели! - говорили дети и верили, что все это сущая правда.
- А сюда Снежная королева не может войти? - спрашивала девочка.
- Пусть только попробует! - отвечал мальчик. - Я посажу ее на теплую 
печку, вот она и растает.
Но бабушка погладила его по голове и завела разговор о другом. 
Вечером, когда Кай был дома и почти совсем разделся, собираясь лечь 
спать, он вскарабкался на стул у окна и поглядел в оттаявший на 
оконном стекле кружочек. За окном порхали Снежинки. Одна из них, 
побольше, упала на край цветочного ящика и начала расти, расти, 
пока наконец не превратилась в женщину, закутанную в тончайший 
белый тюль, сотканный, казалось, из миллионов снежных звездочек. 
Она была так прелестна и нежна, но изо льда, из ослепительно 
сверкающего льда, и все же живая! Глаза ее сияли, как две ясных 
звезды, но не было в них ни теплоты, ни покоя. Она кивнула мальчику 
и поманила его рукой. Кай испугался и спрыгнул со стула. А мимо 
окна промелькнуло что-то похожее на большую птицу.
На другой день было ясно и морозно, но потом настала оттепель, а 
там и весна пришла. Заблистало солнце, проглянула зелень, строили 
гнезда ласточки. Окна растворили, и дети опять могли сидеть в своем 
садике в водосточном желобе над всеми этажами.

Розы в то лето цвели пышно, как никогда. Дети пели, взявшись за руки, 
целовали розы и радовались солнцу. Ах, какое чудесное стояло лето, 
как хорошо было под розовыми кустами, которым, казалось, 
цвести и цвести вечно!
Как-то раз Кай и Герда сидели и рассматривали книжку с картинками - 
зверями и птицами. На больших башенных часах пробило пять.
- Ай! - вскрикнул вдруг Кай. - Меня кольнуло прямо в сердце, 
и что-то попало в глаз!
Девочка обвила ручонкой его шею, он часто-часто моргал, но в глазу 
как будто ничего не было.
- Должно быть, выскочило, - сказал он.
Но это было не так. Это были как раз осколки того дьявольского зеркала, 
о котором мы говорили вначале.
Бедняжка Кай! Теперь его сердце должно было стать как кусок льда. 
Боль прошла, но осколки остались.
- О чем ты плачешь? - спросил он Герду. - Мне совсем не больно! 
Фу, какая ты некрасивая! - вдруг крикнул он. - Вон ту розу точит червь. 
А та совсем кривая. Какие гадкие розы! Не лучше ящиков, в которых торчат.
И он пнул ящик ногою и сорвал обе розы.
- Кай, что ты делаешь! - закричала Герда, а он, видя ее испуг, 
сорвал еще одну розу и убежал от милой маленькой Герды в свое окно.
Принесет ли теперь ему Герда книжку с картинками, он скажет, 
что эти картинки хороши только для грудных ребят; расскажет ли 
что-нибудь старая бабушка - придерется к ее словам. А то дойдет 
даже до того, что начнет передразнивать ее походку, надевать ее 
очки, говорить ее голосом. Выходило очень похоже, и люди смеялись. 
Скоро Кай научился передразнивать и всех соседей. Он отлично умел 
выставлять напоказ все их странности и недостатки, и люди говорили:
- Удивительно способный мальчуган!
А причиной всему были осколки, что попали ему в глаз и в сердце. 
Потому-то он и передразнивал даже милую маленькую Герду, а ведь 
она любила его всем сердцем.
И забавы его стали теперь совсем иными, такими мудреными. Раз 
зимою, когда шел снег, он явился с большим увеличительным 
стеклом и подставил под снег полу своей синей куртки.
- Погляди в стекло, Герда, - сказал он.
Каждая снежинка казалась под стеклом куда больше, чем была на 
самом деле, и походила на роскошный цветок или десятиугольную 
звезду. Это было так красиво!
- Видишь, как хитро сделано! - сказал Кай. - Гораздо интереснее 
настоящих цветов! И какая точность! Ни единой неправильной линии! 
Ах, если б только они не таяли!
Немного спустя Кай явился в больших рукавицах, с санками за спиною, 
крикнул Герде в самое ухо: "Мне позволили покататься на большой 
площади с другими мальчиками!" - и убежал.
На площади каталось множество детей. Кто посмелее, привязывал 
свои санки к крестьянским саням и катился далеко далеко. 
Это было куда как занятно. 

В самый разгар веселья на площади 
появились большие сани, выкрашенные в белый цвет. В них сидел 
кто-то укутанный в белую меховую шубу и в такой же шапке. 
Сани объехали вокруг площади два раза. Кай живо привязал к ним 
свои санки и покатил. Большие сани понеслись быстрее, затем свернули 
с площади в переулок. Сидевший в них человек обернулся и приветливо 
кивнул Каю, точно знакомому. Кай несколько раз порывался отвязать 
свои санки, но человек в шубе все кивал ему, и он продолжал ехать за ним.

Вот они выбрались за городские ворота. Снег повалил вдруг хлопьями, 
и стало темно, хоть глаз выколи. Мальчик поспешно отпустил веревку, 
которою зацепился за большие сани, но санки его точно приросли к ним 
и продолжали нестись вихрем. Кай громко закричал - никто не услышал его. 
Снег валил, санки мчались, ныряя в сугробы, перескакивая через 
изгороди и канавы. Кай весь дрожал.

Снежные хлопья все росли и обратились под конец в больших белых кур. 
Вдруг они разлетелись в стороны, большие сани остановились, и 
сидевший в них человек встал. Это была высокая, стройная, ослепительно 
белая женщина - Снежная королева; и шуба и шапка на ней были из снега.
- Славно проехались! - сказала она. - Но ты совсем замерз - 
полезай ко мне в шубу!
Посадила она мальчика в сани, завернула в свою медвежью шубу. 
Кай словно в снежный сугроб опустился.
- Все еще мерзнешь? - спросила она и поцеловала его в лоб.
У! Поцелуй ее был холоднее льда, он пронизал его насквозь и дошел 
до самого сердца, а оно и без того уже было наполовину ледяным. 
Каю показалось, что еще немного - и он умрет... Но только на минуту, 
а потом, напротив, ему стало так хорошо, что он даже 
совсем перестал зябнуть.
- Мои санки! Не забудь мои санки! - спохватился он.
Санки привязали на спину одной из белых кур, и она полетела с ними 
за большими санями. Снежная королева поцеловала Кая еще раз, и он 
позабыл и Герду, и бабушку, и всех домашних.
- Больше не буду целовать тебя, - сказала она. - Не то зацелую до смерти.
Кай взглянул на нее. Как она была хороша! Лица умней а прелестней 
он не мог себе и представить. Теперь она не казалась ему ледяною, 
как в тот раз, когда сидела за окном и кивала ему.
Он совсем не боялся ее и рассказал ей, что знает все четыре действия 
арифметики, да еще с дробями, знает, сколько в каждой стране 
квадратных миль и жителей, а она только улыбалась в ответ. 
И тогда ему показалось, что на самом-то деле он знает совсем мало.
В тот же миг Снежная королева взвилась с ним на черное облако. 
Буря выла и стонала, словно распевала старинные песни; они летели 
над лесами и озерами, над морями и сушей; студеные ветры дули под ними, 
выли волки, искрился снег, летали с криком черные вороны, а над ними 
сиял большой ясный месяц. На него смотрел Кай всю долгую-долгую 
зимнюю ночь, а днем заснул у ног Снежной королевы.